Вдоль по обочине грязи брильянты,
мерзлых полей домотканых холстина,
солнце сквозь облако, как у Рембрандта
крепкая пятка блудного сына
Манят поля, эти пажити, просеки,
красный, немного всплакнувший суглинок,
венецианские синие проблески
с охрой голландской, фламандским кармином.
Было легко и с водою проточною,
с ветром от стужи сутулым и пьяным.
Время струилось часами песочными,
жизнь прошуршала по колбам стеклянным.
Все позади - и вокзалы и палубы,
угли костров и остывшие клятвы
на горизонте леса словно жалобы -
так же случайны и также невнятны.
В общем, не прибыло жизни, ни убыло,
да и неважно, чуть больше, чуть меньше,
чтобы в хламиду отцовскую грубую
крепко уткнуться лицом помокревшим.
НОЧЛЕГ В ПУТИ
Твержу: забудется, запомнится,
клублюсь чужими голосами,
в слепое зеркало бессонницы
гляжу закрытыми глазами.
В чужом дому - чужие отзвуки,
течет луна по скатам крыши,
и души всех - живых и отживших
поют, а вот о чем - не слышу.
Ночлег в пути... Я это листывал,
и даже читывал немного -
равнина и река петлистая,
да плюс железная дорога,
и этот хор - живых и умерших,
и тяжкий перестук железа -
состав вконец ополоумевший
вдоль эту полночь перерезал.
Но ясно даже мне - не местному
и не пришедшемуся впору,
что не помеха он чудесному
и впрямь божественному хору...
Напомню, что публикация этих подборок стихов моего отца, Геннадия Калашникова, посвящена выходу его книги стихов "Звукоряд".
